Вначале был очень смышленый, очень любопытный и очень отважный заяц. Познав все, что можно было познать о себе, он решил познать мир. Впервые увидев людей, он подумал, что они довольно занятны, и, несмотря на все предостережения, слышанные им ранее, он решил изучать их повадки.

Однажды он наткнулся на небольшой лагерь человеческих существ и начал бродить среди их палаток в надежде увидеть их вблизи. Когда же люди увидели, как он беззаботно прогуливается и заглядывает в палатки, они очень удивились. Один из них схватил зайца за уши и уже собрался приготовить из него обед, как другой сказал ему: «он такой хорошенький, не убивай его». И поскольку заяц оказался для обеда слишком милым, они сидели и гадали, что же с ним делать. Вдруг один из них предложил: «Давай, когда вернемся в Замок, подарим его вечером маленькой принцессе Каоимхе. Она всегда выглядит такой одинокой, но она очень любит животных. Зайчик может ее утешить». Они решили, что подарить принцессе зайца – это прекрасная идея, ведь они любили принцессу и очень сильно надеялись, что он придется ей по душе.

Принцесса очень обрадовалась подарку, тут же взяла зайца на руки и, поглаживая его шерстку, стала шептать «Заджа, бедненький Заджа». И даже когда посетители ушли, она продолжала нежно поглаживать его.

Заяц быстро освоился в новой обстановке и каждый день с нетерпением ждал часа, когда принцесса придет, возьмет его из клетки и начнет гладить по спинке, приговаривая одни и те же странные слова «Заджа, мой Заджа». В ответ он всегда покусывал ее пальчики. Он не понимал ни этих слов, ни той нежности, с которой принцесса гладила его головку и спинку. В итоге он решил, что принцесса заколдована какой-то ведьмой или колдуном, который превратил ее из зайца в человека и обрек на жизнь в человеческом обличье. Старые зайцы по вечерам рассказывали, что колдовские чары могут быть рассеяны поцелуем. И заяц решил, что он должен поцеловать принцессу, превратить ее в прекрасную зайчиху и после счастливо с ней жить. В следующий раз, когда принцесса взяла его из клетки и, поглаживая шерстку, наклонила свою головку, заяц быстро поднял свою мордочку и поцеловал ее в губы.

Принцесса была тронута поцелуем. Она была всего лишь ребенком. Закрыв свои глаза, она снова поцеловала заячью мордашку. И снова ощутила что-то странное. Когда принцесса открыла глаза и заглянула в тоскливые заячьи глаза, ей стало тревожно. В ее душе смущение и чувство вины смешались с каким-то непонятным желанием.

Эти грустные глаза, которые, казалось, выражали всю печаль мира, были слишком грустны, чтобы в них смотреть. Поэтому принцесса позвала свою служанку и попросила ее отнести зайца в лес и там выпустить на волю.

Но служанка оказалась очень практичной женщиной, обладающей большим здравым смыслом. Она рассудила, что если зайца выпустить в лесу, то он станет добычей первого попавшегося барсука или лисицы. А поскольку сама она всегда была неравнодушна к мясу с тушеными овощами, то засучив рукава, она тем же вечером приготовила себе любимое блюдо.

Той ночью служанка спала плохо. Сначала она винила во всем тяжелый ужин, который вызвал чувство тяжести в желудке. А на рассвете ей приснилось, что она беременна. Проснувшись от этого кошмара, служанка интуитивно почувствовала, что сон вещий, хотя детей никогда не имела. Напуганная, поскольку ее муж отсутствовал уже три месяца, она тут же побежала к принцессе и стала умолять ее ходатайствовать перед королем, чтобы тот дал отпуск ее мужу по болезни жены. По возвращении муж нашел свою благоверную в добром здравии, чему был несказанно рад. Таким образом, тайна беременности была прикрыта правдоподобием.

В положенное время на свет появился мальчик. Он стал любимчиком принцессы, и она щедро дарила ему свою любовь. Он вырос отроком самым благородным из всех детей, нисколько не смущенный ни низким происхождением своих родителей, ни своим привилегированным воспитанием. Каждый день он ходил играть к принцессе и был предан и почтителен к ней как к матери.

Принцесса все больше и больше привязывалась к мальчику. Часы, когда его не было рядом, казались ей унылой вечностью, а время, проведенное с ним, мимолетным счастьем. Особенно ее завораживали его глаза, добрые и грустные, полные нежности и любви. Поскольку они напоминали ей заячьи глаза, то она придумала ему прозвище –Заджа. И когда ее пальцы перебирали детские кудри, она всегда шептала «Заджа, мой Заджа».

Мальчик превратился в юношу, и красота его была столь же необычной, как и его благородство. Прозвище, данное ему принцессой, стало его именем и все звали юношу Заджей. Однажды он пришел к принцессе и увидел, что она сидит, склонив голову. Почувствовав, что ей грустно, он подбежал и обнял ее. Принцесса посмотрела на сияющее, полное любви лицо Заджи. Она порывисто обняла его и поцеловала в губы. Это произошло спонтанно, но поцелуй юноши прошел как разряд тока по ее телу. Посмотрев в его открытые любящие глаза, она испугалась своих чувств. Той же ночью принцесса поговорила со служанкой и убедила ее в том, что Заджа должен получить образование, достойное принца. После чего, он сможет занять ответственный пост при дворе короля.

Заджа предстал перед лицом главного советника короля для получения указаний, чему он должен научиться. Король приказал, чтобы юноше дали рекомендательные письма ко дворам других смежных четырех королевств. Это означало, что он сможет получить лучшее образование во всех видах искусств. Но король также сказал главному советнику дать юноше самое сложное задание, что обрекало его на длительное отсутствие. На самом деле король давно заметил привязанность принцессы к юноше и был этим обеспокоен, ведь скоро она должна будет выбрать себе мужа. И лучше бы приберечь чувства принцессы для более достойного поклонника.

Советник вручил Задже рекомендательные письма. «В Восточном королевстве ты обучишься военному искусству: там находятся самые лучшие военные училища. В Южном королевстве тебя научат ремеслам и искусствам: там ты найдешь лучших ювелиров, ваятелей и художников. В Западном королевстве ты освоишь искусство слова, так как именно оно славится величайшими поэтами и писателями. И наконец, добравшись до Северного королевства, ты изучишь философию под руководством самых именитых философов».

Советник познакомился с Заджей случайно, еще в школе при замке и он желал ему удачи. «Если ты будешь учиться добросовестно, то станешь великим человеком. Но именно потому, что ты талантлив, тебя ждут трудные испытания. Ты должен приобрести мудрость, но до тех пор, пока ты не победишь Змея, ты не сможешь вернуться. Это самое сложное испытание».

Заджа, услышав это, почувствовал трепет: «А где я найду Змея?»

«Найти Змея – это тоже твоя задача. Больше мне нечего добавить. Напоследок скажу только, не сажай желуди там, где ты не сможешь вырастить дуб». Таков был ответ советника.

Из красивой девочки Принцесса Каоимхе превратилась в цветущую женщину. Временами она была счастлива, но большей частью грустила и избегала людей. Ни один мужчина, из тех, кого она встречала в Замке или в своих путешествиях, не привлекал ее внимания. Наконец, Король заволновался. Принцесса была его единственным ребенком, и его беспокоил вопрос о наследнике. Отсутствие наследника может привести к тому, что королевство будет разорвано соседними королевствами на части, как ягненок, растерзанный голодными шакалами. Оно станет добычей алчных соседей, и тогда, переживал Король, его подданным придется очень туго. Он поделился с дочерью своими политическими тревогами. Дочь свою он любил и желал ей счастья, то король также беспокоился и о будущем своего королевства и народа.

Принцесса была встревожена не меньше и тут же выразила свое согласие выйти замуж и родить наследника, который смог бы обеспечить будущее королевства. И отец пообещал ей, что она может выйти замуж за любого мужчину, которого она полюбит независимо от его происхождения.

Начались поиски мужа для Принцессы. Рядами молодые военные выстраивались на смотрины и также рядами отвергались, так как Принцессу отпугивал стальной блеск их глаз. Молодые придворные приходили, ожидая лучшего обращения, но Принцессе быстро наскучивали их заезженные манеры. Молодые принцы из соседних королевств представляли себя и свои рекомендательные письма, но и они не могли зажечь огонь в сердце Каоимхе. Она кружила по стране, но никто из встречных не был ей интересен. И на сердце ее была тяжесть, и тяжело было ее отцу, который видел ее напрасные старания.

Настал день, когда сын служанки вернулся домой. Легкой поступью он шел по главной дороге, вызывая восхищение в глазах прохожих. И когда они смотрели на его лицо, они видели сияние, которое, полагали, давно уже исчезло из этого мира. Юноша был счастлив возвратиться домой после длительного отсутствия, но он не знал ни того, что происходит в королевстве, ни о поисках супруга для принцессы. Люди его не узнавали, полагая, что он всего лишь еще один соискатель руки принцессы, и присматриваясь к нему, они думали, что он вполне мог бы им оказаться. Они шли за ним по дороге, и к тому времени, как Заджа подошел к Замку, вокруг него собралась толпа, а слух о том, что прибыл новый жених Принцессы, прибыл еще раньше.

Замок был во всеоружии. Король, Королева и Принцесса заняли свои места в Большой Зале, больше с надеждой, чем в ожидании, так как за несколько недель Замок не посетил ни один жених.

Между тем молодой человек уверенно шагал по направлению к Замку, полагая, что народ столпился, приветствуя его возвращение домой. В Большой Зале народ расступался, пропуская его. Он послушно прошел к Королю и поклонился. Он поклонился Королеве. Затем он подошел к Принцессе, посмотрел в ее глаза и тоже поклонился ей. Сердце Принцессы поразило выражение глаз молодого человека, ей показалось, что в них сосредоточилось все одиночество мира и одновременно вся радость жизни. Всего лишь два раза в своей жизни она ощутила подобную глубину чувств, отражающуюся в глазах другого существа и в своем собственном сердце. Король пристально смотрел на нее, и, заметив его взгляд, она кивнула ему.

«Он?» спросил Король.

«Да» просто ответила Принцесса.

Тут в Большой Зале поднялся гвалт. Начались празднования. Люди задыхались от радости, не только потому, что теперь будущее королевства казалось более безопасным, но и потому, что Принцесса обрела мужа по своему сердцу, и он казался достойным ее. Когда шум поутих, Король раскрыл свои объятья, чтобы обнять молодого человека. «Как тебя зовут?» спросил он. Юноша удивленно взглянул на Принцессу. «Разве ты не узнала меня? Я Заджа».

Как только Король увидел, какой талантливый супруг достался его дочери, он сразу передал бразды правления Принцессе Каоимхе. Но та в свою очередь поручила правление Центральным Королевством Задже. Несмотря на это, он не получил никакого титула и был известен только как Заджа. Он правил как учитель, силой своего сострадания, ясностью своего ума и неустанным стремлением помочь людям найти в жизни радость и удовлетворенность.

Когда его спрашивали, почему удовлетворенность, а не счастье, он отвечал, что счастье может быть опасной иллюзией. «Оно всегда является всего лишь мимолетным наслаждением от удовлетворенности. Удовлетворенность же может быть достигнута в страдании, суете и труде, при отсутствии любого наслаждения, и при этом все равно будет глубоким вознаграждением. Она может быть результатом хорошей жизни, выполненной задачи, благородного поступка. Но ощущение этой удовлетворенности намного глубже мнительной эйфории чувств, которую мы называем счастьем».

Заджа распустил армию, сказав, что может и наступит время, когда им придется погибнуть за свою страну и свои принципы, но никогда не наступит время, когда от молодых мужчин или женщин потребуют убивать ради своей страны.

Он запретил соревнования любых видов и убедил людей вычеркнуть само это разрушительное слово из сознания, которое ложно делит людей на «победителей» и «неудачников». Победа - это результат провала других и успеха так называемого «победителя». Соревнование способствует неудаче гораздо более ожесточенно, чем успеху. Оно формирует разрушительное мировоззрение. Вместо соревнования Заджа вводит понятие «достижение» как срединный путь к успеху во всех отношениях. Он объяснял это тем, что достижение всегда оценивается само себе, на основании собственных заслуг, а не на неудаче других, а значит, оно вырабатывает созидательное, творческое отношение ко всему. Там, где многие стремились отличиться в отдельной сфере, там достижение признало успех отличившегося, но путем сравнения с успехом всех других, а не противопоставляя его их неудаче.

Как судья, Заджа принимал решения, руководствуясь здравым смыслом, и в результате только единицы оставались недовольными. Время от времени, когда ему приносили очень сложное, запутанное и спорное дело, Заджа усаживал тяжущиеся стороны за стол. Затем он доставал карты и начинал раскладывать их. Говорят, когда тяжущиеся стороны смотрели на это, они начинали видеть в этих картинках свои собственные огрехи, шаткость своих позиций и опасный для них самих исход судебного дела. Тогда они покидали стол с решительным намерением уладить вопрос напрямую со своим противником. Ужас от этих картинок были настолько сильным, что люди предпочитали пойти на любой компромисс, лишь бы не стоять перед таким судом.

А по вечерам, собравшись на городской Площади, чтобы обсудить какие-либо вопросы, люди иногда спрашивали Заджу как им жить, он, улыбаясь, отвечал своим знаменитым афоризмом: «Не поступай с другими так, как ты знаешь, они поступили бы с тобой: разрывай круг».

Первым делом Заджа отправился в Южное Королевство, где его ждал королевский прием. Художники Королевства обучили его своим ремеслам, и Заджа стал хорошим мастером. Но настало время покинуть эту страну, и он с тяжелым сердцем оправился в Западное Королевство.

В Западном Королевстве его также ждал теплый прием. Здесь он приступил к освоению поэтического мастерства: у поэтов этой страны Заджа научился тонкости и прозрачности слов, их способности слагать стихи и повести, пополняя сокровищницу знания и мудрости множества поколений. Наконец, он попрощался и с этой страной и с тяжелым сердцем отправился в Северное Королевство.

В Северном Королевстве настолько сердечно встретили Заджу, что он сразу почувствовал себя членом большой королевской семьи. Здесь царила страсть к аргументации и любимым развлечением двора был диспут. Философы Королевства раскрыли Задже секреты риторического искусства, логики и метафизики. Ко времени своего отъезда Заджа настолько освоил философские премудрости, что мог до утра спорить с лучшими философами Королевства, парируя их аргументы и выдвигая собственные. Диспут длился до тех пор, пока крик петуха не побеждал всех своей петушиной логикой.

Заджа прибыл в Восточное Королевство уже возмужалым повзрослевшим человеком. Там ему был оказан формально-вежливый прием, и он сразу почувствовал, как эта страна сильно отличается от других. Ему дали место в военном училище, а через три дня, наслушавшись хвастливых разговоров курсантов о своих ратных подвигах и подсчетов совершенных ими убийств, Заджа понял, это место не для него.

Особенное восхищение курсантов вызывал один юноша, которому все пророчили блестящее военное будущее. Он был племянником самого Короля, и говорят, что Король даже приходил на занятия кадетского корпуса. Говорят также, что он был впечатлен атлетическими подвигами своего племянника, и, подозвав офицера, тренирующего курсантов, с улыбкой сказал ему: «Хорошенько смотри за этим малым, однажды он станет великим воином. У него душа пса». С тех пор за юношей закрепилась кличка «Шумака» - именно так в давние времена называли охотничьих собак.

Заджу мучил вопрос, чему он сможет научиться в этой стране. Он отказался брать в руки оружие и не чувствовал никакого желания заниматься физическими упражнениями. Однажды тренер привел их к стене, рядом с которой он бросил яблоко. «Ну а сейчас, кто сможет достать яблоко, используя только лук и стрелы?» Парни уставились на яблоко, лежащее у стены.

«А тетивой можно пользоваться?»

«Нет, только луком и стрелами».

Курсанты смотрели, думали и размышляли и были сильно озадачены. Тут вперед вышел Шумака. Он взглянул на яблоко, достал из своего колчана стрелу и метнул ее в яблоко. Затем он метнул другую стрелу, которая застряла в древке первой стрелы. Со следующей стрелой произошло то же самое, затем подобная же участь постигла следующую стрелу и следующую, и так до тех пор, пока он не поднял цепочку стрел, на конце которой болталось яблоко. Этот находчивый и ловкий поступок вызвал шумные аплодисменты. Небольшая группа наиболее ярых почитателей Шумаки тут же запела сочиненную ими песенку, которую они запевали при каждом удобном случае.

«Шумака, Шумака,

Гроза всех и ужас»

Но тут среди всего этого шума раздался голос Заджи: «Задача была достать яблоко, не легче было бы использовать для этого рогатину?».

Наступило молчание. Толпа почуяла, что вопрос здравый, и что подвиг Шумаки не столь блистателен.

Шумака тут же решил обороняться. Он приблизился к Задже с мечом в руке. «Единственное, что я мог бы сделать рогатиной, так это всадить ее тебе в задницу и поджарить тебя на шампуре как молочного поросенка».

«Да ты и впрямь лаешь как настоящий пес», ответил Заджа.

«Охотничья собака, или гончая, как угодно. Я бы вызвал тебя на бой, но это все равно что драться со старухой. Не хочу быть всеобщим посмешищем».

«Ты в любом случае им станешь».

«Берегись. Собака больно кусает», гневно прошипел Шумака и в голосе его прозвучала угроза. Он резко повернулся и ушел в окружении своих почитателей.

Спустя некоторое время Заджа увидел ребятишек, которые прыгали со скакалкой и при этом напевали считалочки. Он подошел к ним и спросил: «Хотите я вас научу новой считалочке?»

«Хотим», хором ответили дети.

«Ну тогда берите скакалки и я вас научу».

Они стали прыгать вместе с Заджей:

«Шумака, Шумака,

Раз, два, три,

Шумака, Шумака,

Кто ты?

Шумака, Шумака,

Подняв свое колено,

Шумака, Шумака,

Мочится псина на древо».

Дети смеялись, когда Заджа имитировал собаку, приподняв одну ногу и продолжая прыгать на другой. О Шумаке они были наслышаны.

Вдруг один мальчик сказал: «Шумаке это не понравится».

«Да нет же, понравится. У него отличное чувство юмора. Он оценит нашу шутку», ответил Заджа.

Они снова стали прыгать, но на этот раз уже под ритм новой считалочки «Шумака», соревнуясь друг с другом, кто лучше и забавнее изобразит, как собака делает лужу. Уже через несколько дней новую считалочку знал каждый ребенок в Королевстве. Дети прыгали и с нескрываемым удовольствием читали нараспев новый стишок. Но однажды утром нашли детский труп: он висел на дереве, и скакалка на шее ребенка была похожа на петлю палача. Ни считалочки, ни звуки прыжков через скакалку, ни радостные веселые голоса играющих ребятишек больше не были слышны в Королевстве.

Шумака и его друзья уже заканчивали свое обучение и все с нетерпением ждали, какой же номер он подготовит к своему окончанию. Всем было хорошо известно, что Шумака был самым многообещающим курсантом училища за всю историю его существования. Курсанты готовились показать свои достижения в искусстве стрельбы из лука, фехтования, метания копья и перед окончанием оттачивали свое мастерство. Но вдруг Шумака исчез куда-то на три дня. Уже началось пиршество, как в зале появился Шумака. За спиной у него был большой рюкзак. Он пошел прямо к королю, раскрыл свой рюкзак и вытряс его. Оттуда прямо под ноги Королю вывалились три головы.

«Это головы трех сыновей Коналла, графа Аналлийского, не выплатившего в срок дань, причитающуюся Королю. Я вызвал каждого из них на честный бой и победил. Этой ночью аналлийские жены оплакивают лучших воинов своего графства».

Раздался взрыв аплодисментов собравшихся на праздник гостей. Почитатели Шумаки тут же затопали и загорланили:

«Шумака, Шумака,

Гроза всех и ужас»

Главнокомандующий королевской армией, сидевший по правую руку короля, гордо сказал: «Кто скажет, что Шумака не самый славный воин нашего Королевства?!».

Вдруг поднялся Заджа. «Я скажу!», сказал он. В зале воцарилось молчание.

«Я хочу спросить Шумаку, зачем нужно было убивать этих несчастных юношей, сыновей Коналла, графа Аналлийского. Разве после этого граф заплатит дань? Или все же нет? Не готовит ли он сейчас план мести? Готовит. Значит, Шумака не решил проблему, а только ее усложнил. С какой стати он сейчас радуется горю аналлийских жен?»

Побелев от ярости, Шумака повернулся к Задже. «Если проблема и не решилась, то уж точно появился повод к войне, а значит и возможность снискать славу».

«В чем смысл славы, основанной на бессмысленной резне? Что за удовольствие слушать горькие завывания женщин? Это позор, а не слава».

«Это слова труса. Хорошо, что их произнес чужеземец. Если бы тебе не покровительствовал сам король, я вызвал бы тебя на бой. Но мы все равно еще встретимся, если ты, конечно, научишься натягивать лук и доставать меч из ножен». «Зачем же утруждать себя мечом и луком, когда есть скакалка!» При этих словах в зале наступила гробовая тишина. Все знали, о чем идет речь, и никто не сомневался в подлинной причине смерти ребенка, хотя этот вопрос никогда не поднимался. Шумака застыл в оцепенении. Сказать что-то в ответ значило бы признать свою вину, и он отвернулся. Заджа понял, что отныне его жизнь в опасности и вышел из зала. Уйти со стола вслед за ним Шумака не мог. Таким образом, у Заджи было несколько часов в запасе. И он бежал.

Но вернуться домой, в Центральное Королевство, Заджа не мог: ведь он еще ее не победил Змея. И он отправился в путь, на этот раз уже как паломник в поисках мудрецов, святых и отшельников. Но никто из них не мог подсказать ему, как найти Змея. Этот вопрос отшельники, святые и мудрецы обходили молчанием. И вот однажды Заджа встретил старую женщину, о которой шла слава знахарки и провидицы. Еще до того, как он начал говорить, она уже знала, что он ищет, и предсказала ему долгий путь к цели. И когда он произнес слово "Змей", она не отшатнулась от него в ужасе и не стала глубокомысленно молчать, как это делали другие. В течение трех дней и ночей он жил в хижине старухи, пока она собирала травы и плоды в близлежащих окрестностях. Он не мешал ей, так как знал, что она ищет способ помочь ему. «Ты должен искать Змея в свете заходящего солнца. Для того, чтобы найти мудрость, тебе нужно всматриваться в границы, в зазоры. Твое путешествие направлено не на запад и не на север, оно должно быть между ними. Место, которое ты ищешь, находится не на земле, не на море, и не в воздухе, а между всеми ними. И именно здесь угасает огонь заходящего солнца. Именно здесь покоится Змей». «Как называется это место?» «Оно называется землей Охотника, Тирераг. Ты отыщешь его, если летом пойдешь путем солнца». Заджа поблагодарил ведунью и пошел в указанном направлении.

Говорят, что на своем пути Заджа наткнулся на горное озеро. В свете луны оно блестело и сияло как драгоценный камень у склона горы. Тишина, царящая в этом месте, заворожила юношу, и он решил ненадолго остаться здесь и отдохнуть. Неподалеку оказалась хижина рыбака, которая и послужила ему укрытием. Он разжег костер и как только темнота стала рассеиваться, Заджа сел у костра, созерцая озеро и наслаждаясь абсолютной тишиной, изредка нарушаемой блеянием овец, пасущихся на багровеющих склонах гор. Вдруг он услышал, или подумал, что услышал, иной звук. Это был едва слышимый поющий женский голос.

Он прислушался, полагая, что это всего лишь игра его воображения. Но звук явно шел со стороны озера. Сколько Заджа ни вглядывался в полумрак, он никак не мог определить источник этого звука, который все усиливался, пока, наконец, не прекратился. И пока он не уснул, в его голове продолжала настойчиво звучать эта мелодия.

Проснувшись на рассвете, Заджа подумал, что услышал во сне этот напев, но быстро понял, что ветер снова доносит до него тот же мотив. Он выскочил из хижины и осмотрел озеро. То, что он увидел, настолько поразило его, что он подумал, что это видение. По водной глади озера шла, а может, бежала, а может, танцевала девушка в направлении небольшого острова, которого он раньше не видел. Она бежала и пела. Заджа несколько раз протер глаза, чтобы удостовериться, что это не сон.

Немного перекусив, Заджа вскарабкался на ближайший горный склон, с которого были видны озеро и остров. Когда он достиг вершины холма, уже всходило солнце, и перед Заджей открылся потрясающий вид. Вдруг он заметил на острове движение, но поскольку находился слишком далеко от острова, то не мог понять, была ли это девушка, или кто-то иной. Тут снова послышался девичий голос, и снова по воде как по льду побежала чья-то фигурка.

Заджа внимательно глядел на нее и на том месте, где она появилась, увидел больший камень, на другой стороне озера. Как только девушка достигла берега, она исчезла. Заджа быстро спустился с горы и побежал на ту сторону озера, к большому камню. Он рыскал по берегу в поисках подводной дороги, но не нашел ни следа какого-либо подводного пути. Наконец, он увидел горную тропинку, которая вела к этому месту. Заджа решил спрятаться за камнем и дождаться появления девушки.

Он пробыл в ожидании весь день. К вечеру, когда солнце уже заходило, он услышал звуки поющего голоса. Выглянув, он увидел ее так близко от себя, будто она пела только для него. Затем она запела в полный голос и сделала первые шаги по воде. Было такое ощущение, будто песня подняла ее над зыбкими волнами, и радость от этого, превратив ее тело в чистый дух, нес ее к острову. Девушка была настолько красивой, как будто грация всего человеческого рода была сосредоточена в ее существе. Заджа был поражен. Он смотрел, как она скользила по воде, а когда она исчезла, его охватило отчаяние. Сознание Заджи терзали вопросы: «может быть на этом острове у нее свидание с молодым человеком?», «действительно ли причиной ее передвижения по воде была радость?»

Когда она окончательно исчезла из виду, Заджа отважился выйти из-за камня и стал изучать то место, с которого девушка начало свое путешествие по воде. Он бродил в воде и вдруг наткнулся на камень, затем нащупал еще один и еще, но все они не образовывали прямую линию. Он взобрался на них и пошел, перепрыгивая с одного камня на другой, затем, предположив определенную логику их размещения, он поставил ногу на предполагаемое место камня-подставки, но тут же плюхнулся в воду. Несколько раз Заджа пытался, взяв даже палку, чтобы найти скрытые под водой плиты, но никак не мог рассчитать логику их расположения под водой.

Солнце взошло уже высоко, его одежда сушилась, в то время как он сидел в тени большого камня. И снова Заджа услышал пение девушки и выглянул посмотреть, как она возвращается по воде обратно. На этот раз он не стал прятаться. Она двигалась, замысловато переплетая пути своего скольжения по воде, и ее ступни, казалось, не касались поверхности озера. Выйдя на берег, она оглянулась и увидела Заджу. Мокрая одежда юноши рассмешила ее. «Значит, ты надеялся достичь острова своими косолапыми ножками?», сквозь смех спросила она Заджу.

«Я странник, ищущий просветления», ответил Заджа. «Мое любопытство проснулось благодаря твоему пению, а мое благоговение - твоими прогулками по глади озера».

«Ну, значит, теперь твое любопытство удовлетворены».

«Вовсе нет, напротив, сейчас я полон решимости добраться до этого острова и посмотреть, что за чудо переносит тебя туда таким необычным способом».

«Боюсь, долго тебе придется искать свой путь на Остров Радости. Твои попытки разрешить задачу с камнями слишком неумелы».

«Тогда посвяти меня в тайны этого пути, я пойду и разделю с тобой наслаждение, таящееся на острове».

«Ты так ничего и не понял! Остров посвящен радости, а не наслаждению. Наслаждение - это опыт тела. Испытать наслаждение способно животное, и оно испытывает его. Но для того, чтобы достичь радости, нужна душа».

«Тогда возьми меня на свой остров. Я буду прилежным учеником».

«Я не могу взять тебя с собой. Остров можно достичь только самому».

«Тогда покажи мне, как расположены камни. Я пытался найти хоть какую-то логику в их расположении, но безуспешно».

«Тебе придется потратить уйму времени на свою логику и математику, пока твоя нога ступит на остров».

«Тогда дай мне разгадку и я пойду, как и ты, по воде».

«Разгадку?! Девушка рассмеялась. «Как легко и просто все у тебя. Чтобы ходить по воде, нужно уметь петь и танцевать. Вот и вся разгадка».

«Тогда научи меня петь и танцевать!»

Девушка посмотрела на него. Юноша показался ей мужественным. Его страстное желание научиться тронуло ее, а серьезность намерений добраться до острова вместе с ней польстило. «Хорошо, я научу тебя петь и танцевать, но приходить на остров я могу только в течение двух недель, и уже прошло четыре дня. Так что тебе следует поторопиться. Каждый день я буду приходить сюда на восходе и закате солнца. Таким образом, я смогу учить тебя в утреннее время. Но должна тебя предупредить, что человеку очень трудно достичь острова, это может привести к плохим для тебя последствиям».

«Я должен обрести мудрость, последствия не должны меня пугать».

«Очень хорошо!», ответила девушка.

Так начались уроки Заджи. Сначала он учился танцевать. О учился до тех пор, пока его тело не стало двигаться в такт ритму и мелодии. Затем он стал учиться петь, и учился до тех пор, пока его грубый голос не стал тонким как движение форели в темной воде. Наконец, камни, ритм и мелодия настолько переплелись, что представляли собой единое целое, и невозможно было отделить одно от другого. Каждый день девушка учила его, и каждую ночь он тренировал свое тело до тех, пока оно не начинало двигаться в такт мелодии.

Заджа стал ощущать свои первые успехи, чувствовать такую невесомость, что малейшее дуновение ветерка могло его унести как пух, который следует каким-то своим причудам.

Он был очень способный ученик, и девушка научила его несметному числу движений и песен, многим песням и колыбельным, которые могли бы усыпить даже волка в момент хватания добычи, псалмам, при слушании которых даже кровь мертвеца заиграла бы, причитаниям, которые могли бы сделать солеными пресные воды, любовным песням, которые могли бы заставить холодные горные вершины страдать друг по другу.

Она танцевала перед ним, вокруг него и с ним. В ритме и ласке мелодии и танца ее прекрасное тело было еще более чувственным, более бесстрастным. Он страстно хотел коснуться, удержать ее, но она всякий раз пресекала любую попытку ограничить ее полет, их полет. Несмотря на это, он чувствовал, что поскольку танец уже начался, то его ждет дивное завершение.

Наконец, девушка обучила его мелодии, песне и танцу, которые помогли бы ему пересечь озеро и достичь Острова Радости. Луна едва мерцала своим желтым светом. Как объяснила девушка, праздник начинался с новой луной и продолжался до полнолуния. Она выбрала и подготовила для исполнения на острове специальной церемонии наиболее важные ритуалы, связанные с праздником жатвы.

Заджа испытывал сильную тревогу, хотя и был полон энтузиазма. Он понимал, что здесь есть свои опасности и потому собрал все свои силы. И когда девушка заскользила по глади озера, он последовал за ней. Заджа полностью отдался танцу, он не глядел по сторонам, не восхищался видом озера, не бросал взгляды на грациозные движения девушки – он только танцевал. И он достиг Острова. Когда она оглянулась, она увидела вблизи его лицо, осиянное светом любви. Девушка взяла его за руки и обняла.

Но солнце уже садилось за горизонт и ей нужно было идти. Она повела его к возвышению в центре острова, где стоял голый стол. На этом столе лежали три круглых камня, на вид обточенных водой. Девушка повернула каждый из них по часовой стрелке девять раз до того, как солнце успело коснуться земли.

«Зачем ты это делаешь?», спросил Заджа.

«Это часть ритуала. Это символ благодарности солнцу за подаренную жизнь, пищу и свет. Это символ нашего уважения».

«А что будет, если этого не делать?»

«Тогда удача покинет нас. Урожай следующего года оказался бы под угрозой. Эти камни называются Благословенными. Но иногда некоторые злые женщины, способные проникнуть на Остров, воруют их в новолуние и крутят их против часовой стрелки с целью причинить зло людям. И поэтому эти камни также зовутся Проклятыми».

«Мне кажется, что твои молитвы способны отразить злобу сотен таких женщин!».

«Завтра – последний день Праздника Жатвы, поэтому мы останемся здесь на ночь. Сейчас самое благоприятное время зачать сына, доброго и сильного».

Заджа испытывал сильное влечение к девушке, но помнил напутствие советника не сажать желуди там, где он не сможет вырасти дуб. Только теперь он понял подлинное значение этого наказа. Остаться здесь и вырасти вместе с девушкой добрых и сильных сыновей – большего ему и не надо было, но знал, что его судьба в ином. И Заджа с тяжелым сердцем обратился к ней:

«Мне не доставило бы на свете большей радости, как быть с тобой и родить много сыновей, но я должен выполнить миссию, возложенную на меня, и до ее завершения я не могу нигде остаться. Утром я должен продолжить свой путь. О, как мне хотелось бы остаться с тобой, жить с тобой, состариться с тобой, но я не должен сажать желудь, если не в состоянии вырасти дуб».

«Значит, ты ввел меня в заблуждение, или я неправильно поняла твое желание попасть на Остров. Это может стать причиной больших несчастий для нас обоих».

«Мне не хотелось бы, чтобы тебя коснулось что-то плохое. Я готов принять весь удар на себя».

«Этого не будет, если я не прокляну тебя. А я этого не намерена делать, несмотря на то, что ты отверг меня».

«Прокляни. Я требую. Я вытерплю все, зная, что не причинил тебе никакого вреда».

«Ты заставишь меня страдать, ведь все эти дни мое сердце было с тобой, и оно будет разрываться от боли, когда я буду произносить проклятие».

«Но ты должна это сделать. Давай!».

Девушка подошла к столу, на котором лежали три камня, и девять раз повернула каждый из них против часовой стрелки.

«Теперь, скажи, что за проклятие ты произнесла», спросил Заджа.

«У тебя никогда не будет сына».

«Что ж, так тому и быть!», сказал Заджа и повернулся к озеру, чтобы начать свой танец к противоположному берегу.

Заджа шел в северо-западном направлении, следуя за заходящим солнцем. Встречные ему помогали и всегда указывали нужное направление. Люди слышали о Тирераге, земле охотников, расположенной между горами и морем, хотя сами там никогда не бывали. Они рассказывали, что страсть к познанию там была столь же обычной, как рыбная ловля, сельскохозяйственные работы или заготовка продуктов на зиму.

Заджа шел в указанном направлении. Идя по тропе горной долины мимо Озера Рыб и Охотничьей Хижины, он миновал Утес Жертвы и Скалу Трепетанья, охранявших эту тропу. И вдруг Заджа увидел узкую равнину, за которой было бескрайнее море и наверху купола белых облаков. Путник понял, что достиг цели. Именно здесь находилась крайняя межа между небом, морем и горами, а солнце омывалось собственным жгучим теплом.

Рядом пасли овец пастухи и Заджа спросил у них, как ему добраться до Тирерага. Они направили его в местечко под названием Замок Лекан и даже показали издали это поселение прославленной династии ученых.

Когда Заджа достиг замка, то увидел не укрепленный замок, а скорее огромный дом, окруженный дюжинами маленьких хижин. Его тепло встретили, а когда узнали, что он пришел за знаниями, поселили в одной из упомянутых хижин.

Деревушка, окружавшая Замок, была весьма необычна. Некоторые обитатели этих хижин, как и Заджа, были очень молоды. Здесь были превосходные мастера, юристы, историки, писатели, переплетчики, поэты и сказочники. Были также и подмастерья, совершенствующие свое искусство, фермеры, пекари, повара и представители других профессий, необходимых для поддержания жизнедеятельности поселения.

Некоторые ученики приехали сюда с золотом, чтобы оплатить за свое обучение. Заджа не имел ничего, кроме той одежды, которая была на нем. И он вызывался помогать торговцам, мастерам и всем тем, кто нуждался в помощи. Таким образом, он обрел новые навыки, совершенствуя те, которые у него уже имелись. Он изучил искусство каллиграфии, поэзию, прозу, древние языки, историю и генеалогию всех древних родов.

Во главе этой школой стояло семейство Мак Фибрис. В течение десятка веков традиция передавалась от отца к сыну, знания и, как это ни странно, таланты переходили от одного поколения к другому. Заджа был счастлив, что попал сюда.

Три года в Замке Лекан, три счастливых года Заджа провел в атмосфере, которую можно было бы выразить формулой «учитель-ученик». И хотя у него не было абсолютно никакого желания покидать это место, по истечении третьего года он решил, что настало время это сделать. Заджа попросил Мак Фибриса, старейшину рода, принять его, дабы он мог попрощаться с ним и выразить свою благодарность.

Его направили в самую верхнюю комнату Замка под названием «Книжная Комната». Войдя, Заджа остановился в дверях. В этой комнате он был впервые. Сюда могли заходить только те, кто принадлежал роду Мак Фибрис. Вдоль каждой из четырех стен стояли четыре письменных стола, на которых стояли письменные приборы. Несколько деревянных прессов держали многочисленные обтянутые кожей фолианты.

За одним столом, спиной к Задже, сидел сам Мак Фибрис.

Заджа сделал несколько шагов, чтобы привлечь внимание ученого, но когда взглянул на его лицо, то понял, что старик был глубоко погружен в свои мысли, настолько глубоко, что совершенно не замечал своего посетителя. Его ладони покоились на поверхности стола, а между ними лежала закрытая книга.

Заджа сделал еще несколько шагов, и вдруг увидел, что глаза старика открыты, а взгляд устремлен на обложку книги. Ученый медленно повернулся к нему, казалось, что ему приходилось прилагать огромные усилия, чтобы переключить свое внимание на юношу.

«Я пришел попрощаться, Учитель!»

«Так скоро, мой мальчик».

«Я был бы счастлив провести здесь всю оставшуюся жизнь, но меня зовет долг. От судьбы не уйти».

«Хорошо, что ты следуешь своему внутреннему голосу. Ты был лучшим учеником. Пусть удача сопутствует тебе во всем. Доволен ли ты проведенным здесь временем?»

«Да, ежечасно я узнавал что-то новое, приобретал новый навык. Для меня было счастьем находиться среди учителей, которые радостно сеяли семена своих знаний, и среди учеников, которые с восторгом собирали богатый урожай мысли».

«Ты жалеешь о чем-нибудь?»

«Да, мне жаль уезжать, так и не разыскав бездонный источник мудрости». Глаза юноши с тоской взглянули на тома, аккуратно стоящие в комнате, на книги, лежащие на столе старика.

Ученый улыбнулся. «Ах, да! Книги. Но книги можно неправильно понять или переоценить их значение. Путешествуя, Вы должны были заметить, что мудрость не является исключительной прерогативой грамотного человека, а умение читать и писать не обязательно ведет к мудрости. Да, конечно, книги хранят самые лучшие мысли, но они всего лишь сосуды, которые нельзя смешивать с тем, что в них содержится. Мне кажется, если слишком полагаться на книги, то есть опасность, что голова останется пустой».

«Такое странно слышать от человека, всю жизнь собирающего книги. Поэтому Вы держите их взаперти?»

«Не взаперти». Улыбнулся старик. «Только вне досягаемости. Все, что есть в книгах, должно быть в наших головах, а значит, нет никакой необходимости прибегать за советом к книгам».

«Конечно, для человека легче было бы заглянуть в книги, чем помнить все, что в них написано».

«Легче, да, в этом-то наша проблема. Но если мы делаем то, что легче, не становится ли тогда наш ум ленивым? Не теряем ли мы нашей способности усваивать знания, удерживать и помнить их? Если слишком полагаться на книги, то это может привести к обратному. Если без необходимости использовать костыли, то можно потерять способность самостоятельно ходить. Книги могут оживить, но могут также привести и к окаменелости. Скажем, человек приехал сюда издалека и рассказывает чудесное предание, которое из поколения в поколения передается изустно. Если мы запишем это предание, и оно станет общедоступным, то оно застынет; оно перестанет изменяться, расти, развиваться. Оно уже не будет живым существом, проходящим умы и воображение людей. В некотором смысле оно мертво. Мы убили его тем, что записали. Оно подобно бабочке в шкафу у коллекционера. Здесь мы также записываем, но мы храним наши книги от людского взора, и потому предание продолжает переходить из уста в уста, получая свое новое воплощение при каждом рассказе».

«Вы преуменьшаете таинственность книг. Более того, когда я вошел, у меня сложилось впечатление, что Вы преклонялись перед этой книгой».

Старик рассмеялся. «Возможно, я медитировал. Возможно, меня заворожило чудо написанного слова, вопреки сказанному. Но преклонение – это такое глупое слово и к тому же весьма опасное».

«Говорят, что наши предки поклонялись Змею. Я должен завоевать Змея – такова моя задача».

«Тот, кто поручил тебе это, обрек тебя на очень долгое скитание. Старик не мог скрыть своего удивления. «Ты уверен, что он хочет твоего возвращения?».

«Зачем ему хотеть обратного? Я полагаю, что трудность задачи связана с моими способностями и тягой к знаниям и за это я благодарен. Тем не менее, я действительно хочу выполнить порученное мне дело и вернуться домой. Можешь ли ты мне помочь советом?».

«Прежде всего, я посоветую тебе не продолжать поиски змея, или Змея, иначе ты никогда не увидишь своих родных. Ты должен научиться думать по-разному, угадывать смысл за смыслами, извлекать из слов тонкость. К примеру, что значит слово «завоевать»? Что оно подразумевает? Освобождение от того, что тебя страшит? Освободиться от страха?».

«Понимаю. Если я приобрету мудрость, я смогу освободиться от страха».

«Ты нуждаешься не в мудрости, а в знании. Ты можешь приобрести знание, но не мудрость. Выследить мудрость ты сможешь сквозь трещины и границы знания, но как только ты попытаешься удержать ее, она начнет утекать сквозь те же трещины и границы, которые тут же закроются».

«Но что представляет из себя Змей? И как мне встретиться с ним?».

Старик взял книгу и раскрыл ее: «Взгляни на это. Что ты видишь?».

«Змею, кусающую себя за хвост».

«Но что это значит?».

«Наши предки поклонялись Змею до того, как они были просвещены идеей высшего бытия».

«И снова это слово «поклонялись». Слово, которое внушает трепетной душе ужас. А что если Змей и высшее бытие – это одно и то же?».

«Ну, сейчас это было бы трудно принять».

«Не трудно, если ты стряхнешь со слов налет ужаса. Не трудно, если ты читаешь символы. Взгляни снова этот образ. Что ты видишь?»

«Я вижу как змея, свернувшись в кольцо, пожирает себя».

«И что это символизирует?».

«Вечность, поскольку это круг».

«Твои объяснения просто совершенны. Забудь о них. Посмотри снова. А что если, змея не пожирает себя, а порождает саму себя из своего рта? Что если она вдыхает в себя бытие?».

Заджа взглянул снова. «Да, должен признать, что образ допускает и эту трактовку. Т.е. она, вместо того, чтобы пожирать саму себя, творит себя?»

«А что если она делает и то, и другое одновременно? Что если она творит и разрушает, вечно и одновременно?».

«Сейчас я совсем запутался».

«Ничего страшного. Это первый шаг к пониманию. Вечное творение было бы проблематично, как думаешь, без вечного разрушения, как и разрушение без компенсирующего его творения. Другими словами, то, что мы видим в этом простом образе, есть не что иное, как великий дух мира, вечно возрастающий, вечно убывающий, вечно творящий и вечно разрушающий. Если так на него посмотреть, то змея не так уж и страшна. И не так уж она далека от высшего бытия?».

«Я чувствую, что близок к осуществлению своей задачи. Как мне узнать побольше о Змее?».

«Знание покоряет. Оно искореняет ужас, гнездящийся в словах. И обуздывает диких коней воображения. Оно испытывает на прочность душу. Но знание – это не мудрость. Учись различать. Мудрость появляется тогда, когда счастлив, несмотря на противоречия, которыми знание гнушается. Если ты действительно хочешь преодолеть ужас и постичь Змея, тебе нужно провести время со Святым».

«Кто он?»

«Некоторые его называют Святым, некоторые – Жрецом. Но ему все равно. Ему нравится жить с такими противоречиями. Он живет среди трещин и разделяющих границ знания, через которые пробивается мудрость. Он даст объяснит тебе сущность Змея».

Заджа поблагодарил ученого и покинул Замок Лекан и его обитателей. Услышав, что он направился на поиски Святого, они шутливо говорили, что ему следовало бы отправиться в путь после полудня, иначе он рискует вместо Святого найти Жреца.

Заджа направился к роще, которую называли Чан. Он решил идти по лесистому склону вниз. Над рекой то здесь, то там мерцал серебристый свет, исходящий с поверхности воды. Зеленая мозаика орешника, тишина, нарушаемая только отдаленной колыбельной песней струящейся воды, сама уединенность природы, находящейся вдали от сел и деревень, все говорило об особенности этого места. Теперь становилось понятным, почему испокон веков эта роща считалась священной.

Когда Заджа достиг русла реки, он пошел верх вдоль берега до тех пор, пока не вышел к водопаду. Там на коленях перед потоком падающей воды стоял тот, кого он искал, и кого все считали Святым. На самом деле, он был ненастоящим святым, а просто всего-навсего носил этот «титул», который передавался от отшельника к отшельнику, живших в священной роще.

Заджа остановился, чтобы посмотреть. Внизу водопада было озеро, темное и глубокое, в которое падала вода. Оно было похоже на чан, который дал имя всей роще. Святой стоял на коленях, его руки были протянуты вперед, и вода падала на его колени, а не в этот чан, выгравированный из цельного камня. Заджа притаился, он не хотел ему мешать. В конце концов старик опустил ладони в озеро, зачерпнул воду и умыл свое лицо. Он с трудом поднялся на ноги и стал оглядываться, как будто только что проснулся. Его взгляд упал на Заджу, стоявшего в потоке.

«Кого ты ищешь?»

«Тебя».

«Что ты ищешь?»

«Мудрость».

Святой засмеялся. Он смеялся, а почки на деревьях весело подтанцовывали его смеху.

«Я могу накормить тебя и дать ночлег, но мудрость ты должен найти сам».

«Я прибыл издалека и много учился. Я не могу вернуться домой, не победив Змея. Думаю, ты можешь помочь мне».

«Путь к мудрости цикличен, обычно он приводит обратно к началу. И тогда может возникнуть вопрос, а нужно ли было начинать этот путь».

«Мне поручено отыскать мудрость. И я не должен возвращаться домой до тех пор, пока не я одолею Змея, что бы это не значило».

«’Мне’, ‘я’, они отправили тебя в очень долгое путешествие. Ну, хорошо, добро пожаловать в Чан. Сейчас самое время поесть. Мудрость вкуснее, когда приправлена солью и хлебом». И Святой, тихо посмеиваясь, отправился в путь.

Они подошли к ветхому домику, сделанному из дубовых бревен, покрытому свежей соломой и тростником. Заджа сразу отметил скромность обстановки. Святой жестом пригласил его сесть и стал смотреть в своих закромах, что можно поставить на стол.

«Ты, наверное, задаешься вопросом «Откуда у него еда, если он ни сеет, ни жнет», так?»

«Признаться, эта мысль мелькнула у меня в голове».

«Эта роща принадлежит людям, а не мне. Мое присутствие здесь придает им уверенность. Вот и все. В определенное время они приходят сюда, чтобы выразить свое чувство удивления перед неизвестным. А я всего лишь поддерживаю порядок в роще, за что они и обеспечивают меня всем необходимым».

«Считается, что они поддерживают святого человека».

«Считается, что они также поддерживают меня, поскольку в противном случае мы были бы лишены мяса». И он засмеялся собственной шутке.

«Говорят, что по утрам ты жрец, а после полудня – святой. Что это значит?».

«Почему ты не спросил тех, кто так говорит? Если ты не понимаешь чего-то, спроси у того, кто говорит. Только так можно что-то точно знать, а если у тебя не будет точного знания, как же ты сможешь достичь мудрости?».

«Я спросил».

«И что они сказали?».

«Они сказали, что каждое утро, поклоняясь восходящему солнцу, ты слепнешь. Но затем в течение дня ты восстанавливаешь зрение, омывая глаза в священном озере».

«Как всегда они очень наблюдательны, и как всегда их понимание очень ограничено».

«Мне хотелось бы остаться с тобой до тех пор, пока я не обрету понимание. Я чувствую, что именно здесь я смогу исполнить порученное».

«Ты можешь остаться здесь столько, сколько захочется, и я дам тебе все, что могу. Однако мудрость нельзя передать. Ее нельзя разделить и сообщить другому как обычное знание. Ты обретаешь ее, размышляя над знанием, размышляя над опытом, размышляя над жизнью. Но ты должен понять, что не уйдешь отсюда с набитой мудростью головой».

«Мак Фибрис сказал, что мудрость можно постичь только на трещинах знания».

«Хорошо сказано. И также на собственно горьком опыте. Но поручение есть поручение. Хотя по определению оно не может быть исполнено. Подумай над этим». И Святой весело засмеялся, приступая к уборке комнаты для своего посетителя.

«Люди боятся того, что они знают, люди боятся того, чего они не знают», говорил Святой. «Ответ, кажется, мог бы изгнать страх из человеческого разума. Но именно страх защищает их от опасности, помогая им ее избежать. Это заставляет их заботиться о своем потомстве. С утра заставляет подняться с постели, чтобы потом хорошо зимовать».

«Если бы люди поняли, что такое Змей», продолжал объяснять Святой, «то он бы стал для них все равно что щенок или котенок. Но люди предпочитают измышлять другие поводы для страха. Боги и демоны вымышлены исключительно по необходимости. Тем не менее, уничтожение этих страхов - абсолютно бесплодное занятие. Лучше оставить людям их божков - ними они чувствуют себя комфортно. Лучше научить их принимать свой страх естественным образом и научить их жить с ним».

«Поиски мудрости не имеют конца», говорил Святой своему внимательному и почтительному ученику Задже. «Тот, кто послал тебя найти ее, либо очень мудрый человек, либо очень глупый. Он, либо не хочет твоего возвращения, либо хочет, чтобы ты вернулся очень одаренным человеком. Как бы там ни было, это не имеет никакого значения. В действительности только ты можешь решить, достиг ли ты мудрости или нет, а значит только ты и можешь определить время своего возвращения домой».

«Мудрость часто приходит случайно, как случайно проскальзывает луч света сквозь темные тучи. Конечно, если ты не будешь смотреть на небо, то не заметишь этого луча. Тучи – это хитросплетения знания, великое покрывало, скрывающее истину. Истина сокрыта за ними, оставаясь чистой и неизменной. Если мы будем внимательно и неустанно смотреть на небо, то однажды нам повезет и мы увидим луч света, прорезывающий темное небо, но ровно в той мере, в какой позволяет наша собственная ограниченность».

«Это начало Змея», сказал Святой, проводя палкой по земле прямую линию. Поверх нее он нарисовал несколько уменьшающихся полукругов, один в другом. «Если ты понаблюдаешь за движением солнца, восходящего на горизонте, пересекающего небо и заходящего за горизонт, с июля по январь, то оно будет выглядеть примерно также. Ежедневно оно восходит и заходит немного ниже». И он провел палкой над уменьшающимися полукругами. «Теперь, если мы нарисуем воображаемое движение солнца от захода до восхода, то оно будет выглядеть примерно так». И он нарисовал под горизонтальной линией другие полукруги, каждый из которых, не прерываясь, входил в другой.

«Что ты сейчас видишь?»

«Спираль». Ответил Заджа.

«Да, и этот же рисунок был выгравирован на тысячелетних ритуальных камнях. Теперь, смотри на этот рисунок дольше, что оно напоминает тебе?».

«Змеиное кольцо».

«Именно так в воображении наших предков спираль, Змей и солнце сливались в единый символ. Солнце, этот огненный Змей, или Дракон, окольцовывающий землю, дарит тепло и жизнь, но оно с тем же аппетитом и пожирает жизнь. Теперь скажи мне, разве это не утонченный способ визуализации великой творческой и разрушающей мировой души, представленной в образе великого небесного отца, или группы антагонистичных богов».

«По утрам ты приветствуешь восходящее солнце?».

«Да, но не в рабском поклонении, как это делают некоторые. Скорее для того, чтобы выразить свое удивление перед изумительной красотой мира, в котором мы находимся».

«Можно мне завтра утром пойти с тобой?».

«Можно, но до восхода солнца нужно многое нужно сделать, так что тебе нужно будет встать пораньше».

Задолго до рассвета, когда тропинка среди деревьев была едва видна, Святой со своим путником отправился в путь. Голодные, они шли босиком. На вершине холма, представлявшего собой гигантскую груду камней, путники опустились на колени и трижды обошли холм, а затем спустились на каменную дорожку, ведущую к реке. Они медленно пробирались вдоль русла, спотыкаясь об острые камни. Достигнув конца дорожки, они поднялись на другой берег и пошли вдоль скал, а затем снова спустились к руслу реки.

Но прежде чем они стали подниматься к исходной точке, Святой подобрал у русла камень и сделал Задже знак сделать то же самое. Когда они снова подошли к холму, Святой бросил туда камень, а Заджа последовал его примеру. Не успели они встать на ноги, как на горизонте появились лучи яркого света.

Святой стал на вершине груды камней и обратился лицом к восходящему солнцу, раскинув руки. Вся фигура его образовала форму креста. Заджа стоял немного поодаль, наблюдая за Святым и восходом солнца.

Святой стоял, глядя на солнце, пока оно полностью не появилось на горизонте. Затем он опустил свои руки. Было понятно, что это упражнение едва не ослепило его.

«Есть ли в мире более сильное проявление духа любви, чем ежедневный восход солнца, приносящего нам свет и тепло, милостиво дарящего нам жизнь?».

Заджа не ответил, он был настолько тронут красотой этого момента. Тяготы прошедшего им пути сильно обострили его чувства. Боль от синяков, ушибов и порезов на ногах лишь усиливала восприятие каждого зеленого листика, моря, шумевшего в отдалении, неба над головой, птиц на деревьях, приветствующих новый день, животных, пробудившихся от сна и рыскающих в поисках пищи. Он молчал, так как был поражен ясным осознанием того, что все вокруг живет.

Святой на ощупь стал пробираться вниз к реке. Он не мог видеть, но хорошо ориентировался на своем пути. Заджа последовал за ним. Подойдя к воде, он пошел вверх по реке, пока не оказался у водопада, на том самом месте, где Заджа впервые увидел его. Он опустился на колени перед озером и зачерпнул воды, чтобы омыть свои глаза.

«Другим чудом на нашей земле является вода. Посмотри, как она непрерывно струится, находя себе путь к морю, чтобы подняться наверх в виде пара и снова опуститься на землю, чтобы вскормить все, что растет на ней. Не говори мне, будто я поклоняюсь земле, когда я опускаюсь на колени в благоговении перед этим чудом. Если мировой дух существует, то он должен существовать и в ней тоже».

«Это подтверждается тем, что все эти вещи действуют в соответствии с законами Творца».

«Вода не подчиняется никаким законам. Если бы это было так, то лед не плавал бы. Река замерзала бы вся и убивала бы рыбу и все, что живет в глубине воды».

Зрение Святого потихоньку восстановилось, он огляделся и посмотрел на Заджу, по-прежнему стоявшего будто в трансе. «Пошли, мы отдали свой долг. Теперь самое время позавтракать».

Говорят, что однажды, когда Заджа еще жил у Святого, в рощу залетел испуганный воробей и сел ему прямо на руки. Юноша вздрогнул и отвлекся от созерцания падающей воды. Он пригладил взъерошенные перышки испуганной птички и спросил ее, чего она боится.

Воробей сказал, что сбежал от ястреба, который намеревался его съесть. Заджа поднял голову и увидел ястреба, уже выпустившего свои когти, чтобы вырвать из его рук воробья. Заджа тут же прикрыл его.

«Не бойся, я тебя не дам в обиду, даже если мне придется умереть».

Увидев, что происходит, ястреб спустился на ветку дерева, растущего рядом.

«Это несправедливо. Этот воробей предназначен мне сегодня на обед. Если я не поем, у меня не будет сил, и я не смогу прокормить свое потомство. Ты не имеешь права вмешиваться в естественный ход развития природы. Если бы эта птаха собралась склевать червяка, то ты и его пожалел бы и не дал бы ему погибнуть?».

«Мне понятны твои нужды, но неужели ты никогда не жалел свои жертв?».

«Разве я могу позволить себе жалость, когда моя природа вынуждает меня убивать. По-твоему, я должен перестать охотиться, лечь на землю и умереть?».

«Я дам тебе зерна, самого лучшего, а ты сохранишь жизнь этому воробью».

«А разве в каждом зернышке не теплится жизнь? Да и все равно я не ем зерна, ты ведь тоже долго не протянешь, питаясь одной травой. Вот и я ем только мясо».

Заджа был в недоумении. Аргумент ястреба был довольно убедителен.

«Я не могу ответить на твой вопрос, но я поклялся защитить этого воробья, даже если мне придется умереть. Если ты хочешь мясо, можешь клевать мое тело».

Заджа снял с себя рубаху, обнажив перед ястребом руки и грудь.

«Ладно, так и быть». И перелетев на плечо юноши, хищная птица начала вырывать куски мяса из его груди.

Еще чуть-чуть и ястреб заклевал бы тело Заджи до костей, добрался до его сердца и вырвал бы его безжалостно, чтобы накормить им своих птенцов. И, конечно, Заджа позволил бы ему это сделать. Но тут в дело вмешался Святой, который издали наблюдал за происходящим.

«Брат, ястреб, погоди. Погоди! Этот юноша не твоя добыча. Тебе следует уважить жалость, которую он проявил в отношении беззащитного воробья. Конечно, тобою руководят инстинкты, ты должен заботиться себе и своем потомстве. Но смерть этого человека принесет такой ущерб миру, что даже ценой твоей жизни нельзя будет возместить такую утрату».

«Ах, да! Старая песня! Человеческая жизнь священна, а жизнь птицы или животного так, ерунда!»

«Не совсем. Любая жизнь священна. И все живые существа вынуждены слепо уничтожать друг друга. Но поступок этого человека превосходит законы естественного мира. Как ты сам заметил, это противоречит природе, неразумно, нелогично, но в то же время это поступок другого порядка, поскольку руководящим мотивом здесь выступает любовь. Любовь преследуемой жертвы к охотнику бессмысленна, но что может быть труднее и что может быть благороднее? Вот почему ты должен уважать его поступок. Да тебе и самому следует быть более отзывчивым к высоким чувствам. Хотя ты можешь тоже заявить о своих правах».

Ястреб посмотрел на молодого человека: его веки были прикрыты, выражение его лица свидетельствовало о стойкости, с груди стекала кровь и капала на оперенье пташки, которую он продолжал бережно сжимать своих руках. Вдруг ястреб почувствовал острую жалость. Ему стало стыдно. Он взмахнул своими тяжелыми крыльями и улетел. Святой забрал у Заджи воробья и выпустил его. И хотя воробей уже не испытывал страха, тем не менее, рощу он не покинул. Святой повел Заджу к водопаду и сказал ему омыть раны водой. Как только юноша сделал это, он сразу исцелился.

Каждый вечер после ужина Святой зажигал свечу в своей хижине и доставал небольшую колоду миниатюрных карт. Он раскладывал их крапом вверх, потом начинал тасовать и раскладывать их в определенном порядке, а после переворачивать их лицом вверх. И каждый вечер он долго всматривался в карты, погружаясь в глубокую медитацию.

«Что ты видишь в них?» спрашивал Заджа.

«Ничего, и в то же самое время все».

«Ты тратишь слишком много времени на ничего», смеялся юноша.

«Это не значит, что я вижу все. Они помогают мне думать, глубоко сосредотачиваться».

«Ходят слухи, что ты можешь читать будущее по картам».

«Слухи дешево стоят. Будущее создают люди».

«Как карты могут помочь думать?».

«В любых слухах есть доля истины. Конечно же, никто не может предсказывать будущее в смысле предсказания того, что произойдет. Но семена будущего уже заложены в настоящем. Именно в настоящем находятся возможности всех событий. Но реализуются ли они, зависит от обстоятельств. Распознавание семени не гарантирует того, что роза будет полностью бордового цвета».

«Можешь ли сказать, каково мое будущее?».

«Лучше не заниматься подобными вещами. Это слишком опасно. Когда человек начинает этим заниматься, он надеется на благополучный исход. Но удачу по определению невозможно предугадать. Успех приходит благодаря усилию и творческим использованием возможностей. И для этого вовсе не нужно заглядывать в карты».

«Я всегда чувствовал, что меня кто-то ведет, будто мне предопределено сыграть какую-то важную роль, будто есть некий заранее определенный смысл моей жизни, и я не должен ничего избегать. Неважно, определено ли мне счастье или суждено несчастье. Важно только то, что я верю в свое предназначение. И может быть, именно ты поможешь мне его понять».

Святой немного подумал, затем раскинул карты, стасовал их и выложил в форме креста.

«Почему крест?» спросил Заджа.

«Крест и круг – это одно и то же. Наиболее сильная форма, которая символизирует солнечный диск, круговорот воды, смену времен года и в целом круг бытия».

На этот раз Заджа молча смотрел на его медитацию над картами. Как вдруг Святой сказал: «Ты много познал. Достаточно для того, чтобы завершить свое путешествие. Твое предназначение в этой жизни – учить. Ты сам знаешь это и тебе не нужны мои подсказки. Я вижу две ключевые возможности твоей жизни: возможность огромного счастья и возможность огромного несчастья. Но это взаимоисключающие альтернативы. Одно предполагает другое. Страдание велико, поскольку оно является испытанием всего того, что дорого тебе, и всего того, чему ты учишь».

«Спасибо. Знание того, что мое предназначение учить, придает мне силы».

«Учить – это только начало. Главное – пройти испытание на прочность веры в то, что учишь. И я подчеркиваю, что, если ты будешь следовать своей судьбе, то тебя ждут суровые испытания».

«Ты думаешь, я вынесу их?»

«Сейчас ты просишь меня предсказать будущее, а я это сделать не могу».

«Но можешь ли ты помочь мне подготовиться к этим испытаниям?».

«Ты можешь закалить себя, сделать непобедимым пред лицом страданий, но не избежать или уменьшить их хотя бы на йоту. Но непобедимость несет еще большие страдания».

«Я не боюсь страданий. Я боюсь не пройти испытание на искренность».

«Очень хорошо», сказал Святой. «Мы сделаем то, что сможет сохранить твою душу в момент беды. Утром ты должен будешь очень внимательно выбрать камень у русла реки, взять только тот, который будет притягивать тебя к себе. И этот камень ты будешь носить с собой до тех пор, пока не покинешь это место. И только прямо перед отъездом, ты положишь этот камень на вершину холма. Каждый день ты должен будешь вспоминать этот камень как о частичке себя самого. Когда наступит день испытания, ты должен будешь глубоко сконцентрироваться и наполнить этот камень своей душой, тогда ничто не сможет ее коснуться».

На следующее утро Заджа нашел у русла реки белый камень, он был круглой формы, будто долгое время морская вода обтачивала его края. С этого момента и до конца своего пребывания в Роще Заджа носил этот камень с собой.

Святой разрешил Задже сделать копию со своих карт и научил его медитировать над ними, сосредотачиваясь только на отдельной картинке, а не на комбинации изображений, позволяя символам погружать сознание на более глубокие уровни, раскрывать уровни смысла, которые лежат на поверхности значений, проникающих в сознание через органы чувств. И, наконец, Заджа начал видеть истину, которая проблескивала сквозь трещины знаний.

Настало время, когда Заджа почувствовал, что готов возвратиться домой, и он попрощался со Святым. С восходом солнца, взяв в руки свой белый камень, он торжественно возложил его на холм, благодаря его за дар света и тепла, за великий цикл бытия, обнимающий землю как мать обнимает свое дитя.

На прощание Святой сказал: «Если тебе придется влить свою душу в этот камень, помни, что душа твоя не найдет покоя до тех пор, пока ты вернешься обратно к руслу реки. Так что мы еще с тобой увидимся».

Согласно легенде, под Новый год Заджа отправился домой в Центральное Королевство. Старый год подходил к концу, а новый поднимался с первыми лучами ноябрьского солнца. Настало время отправиться в путь, но отнюдь не из-за погодных соображений.

Когда он подошел к большой реке Эски , то обнаружил, что река вышла из берегов и вброд перейти ее практически невозможно. Заджа сел на большой камень и стал смотреть на течение реки, размышляя над тем, что ему делать. Конечно, можно было бы подождать, пока сойдет половодье, но на это может уйти несколько недель или даже месяцев. Или можно было бы пойти вверх по реке, в горы, к истоку и перейти реку там, но это займет слишком много времени.

Река протекала в лесной долине. Наконец Заджа поднялся и пошел вдоль берега. Природа была изумительна и юноша, заглядываясь на окружающую красоту, все же не забывал набивать свои карманы молодыми лесными орехами. Вдруг послышался стон, доносящийся со стороны дуба, чьи сухие ветви едва продирались сквозь густо разросшийся плющ.

«Почему ты стонешь, братец Дуб?»

«Разве не понятно? Меня душит плющ. Ты же видишь!».

Заджа огляделся по сторонам и увидел, что все дубы, растущие в долине, покрыты плющом.

Тут Дуб снова заговорил: «Это уже не дубы, это все плющ. Жалкое зрелище! Когда на стволах появились первые маленькие ростки плюща, мы так смеялись над этим бесхребетным растением, которое не может без посторонней помощи подняться на землей даже на дюйм. Но плющ ответил тогда: «Смейтесь, сколько угодно, но этот лес скоро будет моим, он превратится в плющевой лес и царствовать в нем будет плющ». Ох, и смеялись мы тогда. Но потом, когда мы почувствовали, как их щупальца вцепились в нашу кору, высасывая из нас жизнь и перекрывая доступ к свету, нам стало не до смеха». Тут в разговор вступил Плющ: «Не обращай внимания на этого старого дурня. Он все еще не может смириться с тем, что его время ушло, и он проиграл. Сейчас наше время править лесом. Куда бы ты не взглянул, повсюду царит красавец-плющ, а не эти допотопные увальни, дубы, буки и каштаны. Не-е-ет, смиренный плющ, вот настоящий лесной король!».

«Да, это правда, я проиграл. Во мне не осталось ни капли жизненного сока, что бы пустить хоть один маленький росточек. Слушай, парень, давай поможем друг другу. Я видел, как ты пришел и хотел перейти реку, но не смог. Я помогу тебе. Если ты освободишь моих братьев, дубы и буки, при первом же порыве ветра я согнусь и перекинусь через реку, чтобы ты прошел по моему стволу как по мосту».

«Это дельное предложение», ответил Заджа и стал очищать ближайший дуб от плюща.

«Но это несправедливо!» вскричал плющ. «Я по природе должен виться и стремиться к солнцу любым путем».

«Но поскольку ты убиваешь то, вокруг чего ты вьешься, тебя нужно держать под контролем, ставить на свое место, т.е. на землю». И Заджа освободил каждый дуб от протестующего плюща. Получилась огромная куча плюща, которую он собрался сжечь.

Старый Дуб, верный своему слову, при первом же порыве ветра перекинулся через реку.

Говорят, что Заджа запомнил эту встречу на всю жизнь. И когда он стал правителем, то очень внимательно вглядывался в каждого человека, определяя его сущность: дуб или плющ? Он советовал людям быть бдительными и различать эти два характера.

Заджа говорил жителям своего Королевства каждый вечер после работы собираться на городских площадях. Это хорошо, говорил он, беседовать, спорить, планировать, помогать друг другу. Это делает жизнь лучше.

Заджа также поощрял поэтов и писателей использовать эту возможность, чтобы познакомить народ со своими произведениями. Он поощрял мастеров по металлу, скульпторов, живописцев и каллиграфов приносить образчики своего труда на Площадь, чтобы люди могли оценить их труды и достижения по достоинству.

Площадь напротив Замка была свидетелем всех самых популярных и многолюдных собраний. И каждый вечер Заджа бродил в толпе, слушая то здесь, то там какую-нибудь историю, или критику поэмы, вовлекаясь в разные дебаты, особенно, если их участниками были молодые мужчины и женщины: ведь они наиболее страстно защищали свои идеи.

Одним вечером такие молодые люди обсуждали указ Заджи о роспуске армии. И хотя все были согласны с тем, что убивать нельзя, тем не менее, некоторые отстаивали возможность убийства в качестве самозащиты или в случае защиты своей родины. Как только собравшиеся увидели Заджу, все обернулись к нему в ожидании его мнения

.

«Не делай другому того, что он может сделать тебе». Заджа повторил свой известный афоризм. «Действуй, но не в ответ. Пусть каждое твое действие свидетельствует о том, что ценно для тебя. Если ты просто реагируешь, ты принимаешь правила игры своего противника, действуешь в соответствии с его, а не своими принципами».

В другой раз Заджу спросили о путешествиях.

«Вы столько ездили по миру в поисках мудрости, Заджа. Познали культуры Востока, Запада, Севера и Юга. Какую из них вы считаете величайшей цивилизацией? Какой из них нам следует подражать?».

«Культуры Востока и Запада, Севера и Юга, все отличаются друг от друга. Но культура не имеет ничего общего с цивилизацией. Вы должны это понимать. О цивилизации судят по тому, как в обычной жизни обращаются с самыми беззащитными, а о культуре – по достижениям художников, поэтов и ученых. Здесь нельзя ставить одно выше другого. В некотором смысле и культура, и цивилизация носят абсолютный характер».

Однажды один честный юноша отвел Заджу в сторонку и спросил: «Как мне вести достойную жизнь?»

И Заджа ответил: «Жизнь – это озеро, из которого человечество черпает все необходимое. Отдавай то, что ты можешь, и бери то, в чем нуждаешься. Если ты будешь отдавать меньше, чем можешь отдать, или брать больше, чем нуждаешься, тогда ты будешь злоупотреблять данным тебе временем и талантом».

У Заджи и его супруги, Принцессы Каоимхе, было три дочери. Они выросли и превратились в красивых молодых женщин. Когда пришло время им выходить замуж, то очень многие юноши надеялись стать их мужьями. И хотя все три дочери вышли замуж по любви, так уж получилось, что одна из них вышла замуж за принца Южного Королевства, вторая – за принца Западного Королевства, а третья – за принца Северного Королевства.

Но у Заджи не было сыновей.

И когда народ на городской Площади провожал трех дочерей Заджи, уезжающих в свои королевства, Заджу спросили: «Мы надеемся, что ты и Принцесса Каоимхе будут жить очень долго, но, Заджа, с кем мы останемся, когда вы уйдете? Кто наследует королевство?».

«Вы и наследуете», ответил Заджа.

«Что это значит?», люди решили, что он шутит.

«Разве я не учил вас всему необходимому? Почему вам кто-то нужен, чтобы определять, что делать, когда вы прекрасно и сами знаете, как жить, как вести семейную жизнь и управлять делами королевства?»

Люди были озадачены, так как они так и не поняли, шутит Заджа или нет.

Из всех сватающих Принцессу Каоимхе претендентов, и в свое время отверженных ею, больше всех огорчился Шумака, который искренне верил, что, как племянник короля и доблестный воин, он абсолютно неотразим.

Оскорбленный Шумака стал ждать подходящей возможности удовлетворить свои непомерные амбиции. Но его дядюшка, Король, не доверял ему никакого ответственного поста в своем Восточном Королевстве, зная о безграничных амбициях Шумаки и его жестокости. На самом деле Король боялся своего племянника. После случая со скакалкой Король провел небольшое расследование и убедился, что именно Шумака убил ребенка.

Но когда Шумака узнал, что Принцесса выбрала Заджу, его злоба обратилась в ярость. Он не находил себе места, в то время как его дядя Король не обнаруживал никакого желания начать войну несмотря на свое военное превосходство. Тогда Шумака поднял в Совете вопрос об оскорблениях соседних королевств, требующих немедленного военного ответа, но на него махнули рукой как на зарвавшегося юнца.

Когда же до Шумаки дошли известия о замужестве трех дочерей Заджи и Каоимхе, о том, что они породнились с тремя соседними королевскими семьями, его ярость взорвалась как долго сдерживаемая плотина под напором воды. Шумака тут же пошел к Королю и настоял на том, чтобы его назначили главнокомандующим армии под предлогом того, что соседние четыре королевства уже объединились против них. Он исходил слюной, крича, что армия за долгое мирное время обросла жиром и стала сборищем вялых бездельников, неспособных защитить страну, если вдруг соседние королевства вздумают на них напасть.

Король не слишком был впечатлен возможностью угрозы со стороны других королевств, но увидев ярость Заджи, он испугался за себя и жизнь своих сыновей, наследников престола.

Король назначил Шумаку главнокомандующим армии, разрешив ему начать подготовку к войне, рассудив, что даже если Шумака и вторгнется в Центральное Королевство, то встретит там весьма слабое сопротивление и жертв будет немного. Если его хлопотный племянник отвлечется завоеванием страны, то он будет представлять меньшую угрозу дома.

Так Шумака стал командовать армией. На ключевые посты он назначил своих верных друзей и стал готовить солдат к войне.

Шумака пламенно вещал, устрашая поданных Восточного Королевства тем, что все четыре королевства якобы готовят план захвата их территории. Бедные люди в своей тревоге и ярости дошли до исступления. Все юноши королевства были призваны в армию, где их стали тщательно готовить к войне.

Слухи об этом дошли до Центрального Королевства. На Площади столпились люди, ожидая, что же скажет Заджа. Тревожный шепот нарастал, народ будто только сейчас осознал, как глупо было распускать армию и выбрасывать оружие.

Тут к притихшей толпе обратился Заджа: «Слушайте меня внимательно и делайте только то, что я вам скажу. Да, ожидается вторжение. Но мы не будем воевать. Мы не станем убивать, защищая свою родину. Расходитесь по домам, живите как прежде, трудитесь на своих полях, в своих мастерских, ведите домашнее хозяйство и смотрите за детьми. Когда солдаты вступят в нашу страну, не замечайте их. Не разговаривайте с ними, не кормите их, не вступайте с ними ни в какие отношения. Кодекс чести солдата запрещает убивать безоружного. Шумака, конечно, может натаскать какую-то часть своих псов не обращать внимания на этот кодекс, но все же большая часть его солдат – это люди, такие же, как вы и я. И они знают, что такое хорошо и что такое плохо. Когда они увидят ваше благородство и собственную низость, они устыдятся своих действий и сила духа покинет их».

И когда армия Шумаки вторглась в Центральное Королевство, то они не встретили никакого сопротивления. Люди продолжали работать в полях, не обращая внимания на солдат, как будто мимо них шла армия теней. На городских улицах жизнь бурлила как обычно. Казалось, что марширующие солдаты, установка контрольно-пропускных пунктов, фортификация общественных зданий – все это самое обычное дело.

Наконец армия дошла до Замка, ворота и двери которого были широко открыты, как будто здесь ждали самых дорогих гостей. Как только солдаты захватили здание, вошел Шумака и направился прямо в Парадный Зал. Он сел на трон, пустовавший с тех пор как старый король умер. Послали за Заджей и Принцессой Каоимхе, чтобы подписать договор о капитуляции и передаче Шумаке власти над страной.

Офицер вернулся и сообщил, что на него никто не обращает внимания. Это привело Шумаку в ярость, и он приказал солдатам привести их силой.

Заджу и Принцессу Каоимхе приволокли и силой втолкнули в Парадный Зал. Их толкали, заставляя идти до тех пор, пока они не оказались прямо перед Шумакой. На все вопросы они отвечали молчанием, не глядя на него. Заджа и Принцесса, как молодожены, смотрели друг на друга любящим взором.

Шумака неистовствовал. Но и он не знал, что ему делать. Убить их он не мог, так как они не оказывали никакого сопротивления. Да, он захватил страну, но он хотел стать правителем, хотел, чтобы Заджа и Принцесса Каоимхе сами отреклись от власти в его пользу и тем самым сделали его правление законным.

Но он ошибся. И теперь был сбит с толку.

В течение многих месяцев армия Шумаки оккупировала территорию Центрального Королевства. Шумака подписывал приказы, распоряжения и эдикты в Государственном Зале Замка. Но народ упорно продолжал их не замечать. Они не вступали в разговор с солдатами, не подчинялись их приказам, и было ощущение, что в одном месте, но на разных уровнях, существуют два параллельных мира, один военный мир, а другой – гражданский.

Постепенно солдаты теряли присутствие духа. Их приучили драться и убивать, но к такой войне они не были готовы. У них не было опоры. Даже случайные зверство, насилие или даже убийство, совершенные каким-нибудь недисциплинированным солдатом, не вызывало никакой реакции у населения. Абсолютно никакой!

Шумаку постигало все большее и большее разочарование. Он наконец-то достиг своей самой заветной мечты – завоевать и править страной. Но пока его реальная власть распространялась только на армию. Ни один поданный не завязал бы шнурки от своих ботинок по его приказу.

Когда солдаты стали проявлять знаки неуважения, Шумакой овладела настоящая тревога. Мы хотим вернуться домой, роптали солдаты. Мы не видим смысла в продолжении этой оккупации. Народ не замечает нас и живет своей жизнью, будто нас вообще не существует.

Тогда Шумака решился на крайнюю меру. Он поручил своим верным помощникам схватить Принцессу Каоимхе и заключить ее в темницу в одной из башен. После этого он заявил, что через три дня он выведет принцессу, обнажит и прилюдно лишит ее чести, в соответствии с древним обычаем.

Его помощники хихикали. Задже был предоставлен выбор. Он мог вызвать Шумаку на поединок, чтобы защитить честь своей жены, поединок который бы решил все, т.к. Шумака его убил бы. Но с другой стороны, он мог и держаться своих принципов и отказаться драться, позволив Шумаке насладиться своей женой и вынужденно с ней развестись. В любом случае Шумака выходил победителем.

Узнав о намерении Шумаки, народ стал стекаться к Замку, чтобы овладеть им штурмом и, если понадобиться, голыми руками высвободить свою принцессу. Но на Площади перед Замком стоял Заджа, который призывал собравшихся к абсолютному спокойствию. Это вызывало отторжение, но народ подчинился Задже.

Когда эта новость достигла Южного, Северного и Западного Королевств, то три огромные армии выступили с целью высвободить Каоимхе, мать царствующих принцесс.

Заджа знал, что наступил час его испытаний. Он сидел на площади среди множества людей, закрыв глаза, погрузившись в глубокую медитацию. Как и советовал ему Святой, Заджа направил всю свою силу желания на лучшую часть своей души, сосредоточенную в камне на вершине холма в роще далеко на северо-западе. И когда он открыл глаза, он твердо знал, что каким бы сильным ни было страдание, оно не сможет его сломить.

И тут Заджа стал петь. Он изливал свою любовь к Каоимхе в потоке песен. Все песни о любви, которые он слышал в Западном Королевстве лились из его груди. Песни и мелодии, которые вдохновляли его танцевать на глади воды, сейчас раздавались в тишине над площадью. Простой народ и солдаты слушали его будто в трансе. Все они знали, что такое любовь и чувствовали силу и искренность чувств Заджи. Солдаты не находили себе места, сознавая, что грязные выходки Шумаки порочат и их.

Когда прибывшие три армии, возглавляемые зятьями Заджи, окружили Замок, Заджа сказал им отойти.

Мы хотим спасти мать наших жен, сказали они. И никак не могли понять, как Заджа мог отдавать такие приказы, когда его жену вот-вот мог обесчестить у всех на глазах грязный солдафон.

Но Заджа ответил: «Моя любимая Каоимхе отказалась выйти замуж за мясника, отклонив предложение Шумаки. Почему сейчас Вы хотите отдать ее замуж за мясника Заджу? Я всегда говорил, что нужно действовать, а не реагировать. Не надо позволять своим врагам заставлять поступать вас неправильно, не нужно позволять им опускать вас на свой уровень дикости».

Принцы были смущены, они хорошо знали, что Заджа всегда поступает в соответствии с теми советами, которые он дает другим, и что сейчас его принципы подвергаются жестокому испытанию.

Заджа знал, что наступило то испытание, еще давно предсказанное Святым. Оно было неизбежным и Заджа все еще не придумал, как избежать или хотя бы уклониться от него. Единственное, что он мог сделать – это открыто противостоять ему. Боль и страдание могли быть слишком сильными, и Заджа мог не вынести их, если бы не оставил свою душу в камне в далекой стране, куда никто не сможет добраться. И теперь не важно, насколько мучительны будут его страдания. Но в самые худшие моменты ему хотелось отказаться от ответственности и делом доказать истину своих устных наставлений.

Армия Шумаки держала Замок под контролем и ряды вооруженных солдат удерживали невооруженные массы близ бухты в окрестностях. На подступах к городу стояли три армии в ожидании приказа начать наступление и вступить в кровавый бой с армией Шумаки. Тем временем Заджа сидел среди народа и пел любовные песни.

Наконец Шумака появился на крепостной стене, он прокричал, что у Заджи последний шанс отречься от престола перед тем, как он приведет свою угрозу в исполнение. Но Заджа не обратил на него никакого внимания и продолжал петь. Шумака сделал знак одному из своих прислужников привести Каоимхе. При появлении принцессы над городом воцарилось молчание. И только любовная песнь Заджи доносилась до слуха Каоимхе. Она посмотрела вниз, увидела его и улыбнулась.

Шумака кивнул солдатам и они сорвали с принцессы платье. Шумака сбросил с себя одежду и перед взором друзей и врагов явилось обнаженное мускулистое тело воина, готовое в любой момент ринуться в бой.

Принцесса стояла, не двигаясь, она излучала необыкновенную красоту, которая резко контрастировала с животной энергией тела Шумаки. Стояло гробовое молчание. Даже Заджа не мог заставить себя издать хоть один звук. Каоимхе не замечала Шумаку и продолжала пристально смотреть на Заджа с грустной улыбкой на своем лице.

Молчание вдруг было нарушено похабной песенкой прихвостней Шумаки:

Шумака, Шумака,

Гроза и ужас всех.

Но тут солдат вышел вперед какой-то и запел считалку:

Шумака, Шумака,

Раз, два, три

Один за другим солдаты стали подпевать ему:

Шумака, Шумака,

Кто он

Говорят, что запевший считалку солдат был другом мальчика, который был повешен на скакалке. Все больше солдат вспоминали, как ужасно были прерваны их игры в детстве, и они начинали петь:

Шумака, Шумака,

Подняв свое колено,

Шумака, Шумака,

Мочится псина на древо.

Шумака взглянул вниз и увидел, что вся армия смеется над ним. Он был застигнут врасплох. Все признаки его мужества тут же поникли.

И в этот момент всеобщего замешательства Каоимхе незаметно для своих стражей подошла к краю стены и прыгнула. Все замерли от ужаса, ибо было ясно, что прыжок ее смертельный. Послышался отчаянный крик Заджи, который подбежав к телу жены, стал качать его будто младенца.

Пока Заджа причитал над телом Каоимхе, солдаты Восточного Королевства стыдливо переглядывались. Затем один из них встал, швырнул свое оружие на землю и пошел прочь, за ним другой, еще один и так до тех пор, пока большая часть солдат не сложила свое оружие, и не направилась домой.

Остался только Шумака со своими охранниками и небольшой группой приспешников. Замок тут же был взят штурмом и они были схвачены в плен. Пленных притащили к Задже и спросили, что он хочет с ними сделать. Но Заджа жестом показал, чтобы их освободили. Его боль была столь велика, что он не мог даже слова вымолвить.

В Центральном Королевстве был объявлен траур по Принцессе Каоимхе. Плач доносился со всех сторон: Южное Королевство, Западное Королевство и Северное Королевство также находились в трауре.

В ночь похорон Каоихе пылали два больших костра, один из них был ее погребальным костром, а на другом пылало оружие, оставленное солдатами-дезертирами. Пламя от этого костра было столь высоким, что освещало небо на всем пути к Восточному Королевству, куда направлялись подавленные солдаты. Когда Король Восточного Королевства услышал о поражении, он тут же лишил Шумаку полномочий, его воинского звания и прогнал со двора.

Постепенно Заджа справился с болью утраты Принцессы Каоимхе, и тогда он собрал свой народ на Площади.

«Настало время покинуть вас. Но я подготовил вас к этому: вы знаете, как жить, как управлять своими делами, как нести ответственность за государственные дела. Сейчас я должен уйти далеко отсюда и унести с собой свою боль».

Люди плакали и умоляли остаться, но Заджа все же покинул Центральное Королевство.

Заджа промыл свои глаза в озере, священном пруде под водопадом. Жжение в глазах постепенно проходило, и световая завеса стала темнеть и проявляться. И снова он зачерпнул в ладони воды и наклонил свое лицо. Реальный мир из утесов, зеленых деревьев и облачного неба вернулись для восприятия. Когда он осмотрелся вокруг, то заметил молодого человека, молчаливо стоящего у русла реки. Он немного подождал, чтобы сфокусировать взгляд и увериться в том, что глаза его не подводят. Действительно, не подводили.

«Чего ты хочешь от меня?»

«Мне нужен тот, кого зовут Святым».

«Тебе повезло, он перед тобой. Но если бы ты пришел немного раньше, ты бы нашел только того, кого зовут Жрецом». И Заджа засмеялся этой старой шутке.

«Я знаю».

«Вот и прекрасно, ты выполнил свое домашнее задание. Так что пошли, нас ждет завтрак».

Они направились к дубовой хижине и Заджа быстро накрыл на стол. «Ну, юноша, а теперь расскажи мне, что привело тебя сюда».

«Я пришел из Центрального Королевства и мне предстоит испытание».

«Да, и какое?»

«Оно одинаковое для всех юношей, которые стремятся к самосовершенствованию: найти и убить всякого, кто утверждает, что он – Заджа».

«И кто определил это испытание?»

«Тот, кто указывает путь к подлинному Задже, - Святой Шумака».

«Шумака? Святой?»

«Да, святой Шумака, через него было дано откровение о подлинном Задже».

«Давно я не был в Центральном Королевстве. Помнится, Шумака был главнокомандующим армии Восточного Королевства».

«Это было очень давно. Он действительно тогда был главнокомандующим и главным врагом Заджи. Шумака напал на Центральное Королевство, намереваясь его захватить, но он не принял во внимание силу заджаизма. Заджаизм покорил сердца и умы людей и они стали непобедимыми: военная мощь Восточного Королевства не сломила их. У них не было оружия, они оставили открытыми ворота и двери своих городов, будто приветствуя своих завоевателей. Но даже, безоружные, не имеющие никаких укреплений, не имея ничего, а только силу веры в учение Заджи, они поразили армию Шумаки, вынудив этот сброд вернуться домой ни с чем».

Юноша замолчал, пережевывая еду и разглядывая молчащего Заджу. Затем продолжил:

«Именно тогда святой Шумака осознал, что стоит на неправильном пути. Он раскаялся и оставил прежнюю жизнь. Облачившись в лохмотья, Шумака отправился в свое знаменитое трехлетнее паломничество. Он вернулся в Центральное Королевство, чтобы попросить прощения за смерть принцессы Каоимхе. И такова была сила учения Заджи, что люди, вместо того, чтобы убить, простили его и позволили ему странствовать, чтобы искупить свою вину».

Заджа слушал, не говоря ничего. И юноша продолжил свой рассказ.

«Шумака был так тронут силой учения Заджи, что он проповедовал его каждому встречному. И люди с удовольствием слушали его. Им было очень одиноко после того, как великий Заджа покинул их, ведь он правил Королевством около 30 лет. Люди любили поговорить о нем, рассказать о своих впечатлениях о нем. Вокруг Шумаки собирались кучки народа, когда он описывал добродетели Заджи и силу учения заджаизма. Постепенно собирались толпы и в итоге странник Шумака проповедовал на битком забитой людьми площади, на самом месте совершения своего злодеяния, которое он искупил горькими слезами».

«Горькими слезами». Заджа еле удерживался от смеха. Юноша вероятно только родился, когда все эти события произошли. Почему он решил, что слезы были горькими? Очевидно, что он передает то, что услышал. Но пусть продолжает.

«И поскольку Заджа передал свою власть народу, то Шумака предложил им построить правление вокруг заджаизма. Народ встретил это предложение с энтузиазмом и попросил Шумаку стать толкователем заджаизма. Святой Шумака смиренно согласился взять на себя эту ответственность и был провозглашен Строителем Великого Моста к Задже».

«Значит сейчас Шумака помогает людям понять учение Заджи?».

«Да, Поэтому его называют Великим Строителем».

«А что он говорит о своей прежней жизни, когда он воевал и убивал?»

«Он говорит, что великий Заджа объявил убийство вне закона, расформировал армию и презрел войну. Но во времена Заджи жестокость всегда была обусловлена недостойными целями. А сейчас достойная цель может оправдать войну. И единственно достойной целью является защита и распространение учения Заджи, которое может превратить изначально недостойный поступок в благородный».

«То есть Шумака снова вернулся к духу воинственности. И то он снова одержим идеей войны?»

«Не следует пренебрежительно отзываться о святом Шумаке. Несмотря на то, что он следит за тем, как претворяется учение Заджи в жизнь из королевского Замка, он все же еще благочестивый странник. И часто напоминает людям, что строитель и хранитель Великого Моста на самом деле самый великий грешник, столько зла он совершит в прошлом. И все свои деяния он компенсирует тем, что проповедует учение Заджи во всем мире. И там, где он встречает сопротивление со стороны старых королей, полководцев, правителей, этих еретиков сначала предают анафеме, затем пытаются сместить законным путем и, если это не удается, то их убирают силой».

«И как, удачна его миссионерская деятельность?»

«Новая Армия Просвещения, созданная Шумакой и вдохновленная силой учения Заджи, непобедима. Северное, Южное, Восточное и Западное Королевства пали после кровопролитного сражения. Все непросвещенные были стерты с лица земли и имя Заджи начертано на небесах».

«И ты один из просвещенных?»

«Да, по милости Заджи, каждый рожденный в его общине, по праву рождения становится просвещенным и перехдит Великий Мост, которым управляет Шумака. Если, конечно, он остается верным».

«Что за Великий Мост, куда он ведет?»

«Он ведет к правой руке Заджи. Каждый, кто умирает в заджаизме, воскреснет в духе и его встретит святой Шумака. Каждому, кто примет мученическую смерть в этой святой войне, обеспечено особое место со всей со своей семьей».

«А если окажется, что Заджа все еще жив и находится в одном из отдаленных уголков?»

«Непросвещенные говорят, что Заджа все еще жив и что когда он услышит, что делается имя его, то вернется, чтобы осудить все деяния святого Шумаки. Но люди слушают Шумаку, который утверждает, что Заджа мертв и что он в самом деле вернется, но на этот раз, чтобы утвердить великую славу заджаизма, отсеять и наказать неверных, уничтожить непросвещенных».

«А в чем заключается твое испытание?»

«Моя задача, впрочем, не только моя, но всех юношей, достигших определенного возраста, - найти и уничтожить всех богохульников, порочащих имя Заджи. Шумака говорит, что такие богохульники живут в пустынных местах и самим своим существованием оскорбляют просвещенных, посвятивших свою жизнь истинному Задже, как было показано святым Шумакой».

«Понимаю. А если я скажу, что Заджа – это я?»

«Это богохульство, оно будет наказано».

«Но Заджа был всего-навсего учителем, ни больше, ни меньше».

«Богохульство так понимать Заджу. Святому Шумаке было открыто, что Заджа больше, чем учитель, что он божественного происхождения, а иначе, как бы он выдержал натиск мощной армии Восточного Королевства? Но сейчас учение заджаизма проникло в каждый отдаленный уголок, и ни одному богохульнику и непросвещенному уже не укрыться. Молодые заджаисты вдоль и поперек прошли пустыню и каждый, кто хоть как-то оскорбляет имя Заджи, рассматривается как злодей, который немедленно должен быть уничтожен».

«Во имя святого Шумаки».

«Нет, во имя славного Заджи, как показал святой Шумака».

После беседы Заджа чувствовал себя уставшим, он был изможден как никогда в жизни. Юноша получил еду и кров.

С первым лучом солнца Заджа встал как обычно. Он взял урну, где покоился прах любимой Каоимхе и поставил его на выступ около водопада. Затем он продолжил свой путь. На вершине холма Заджа взял особенный камень и с протянутыми руками встал перед восходящим солнцем. До священного пруда он держал камень, прижав его к своей груди. Когда его зрение восстановилось, Заджа осмотрел русло реки и выбрал небольшое место в середине потока, куда и положил этот камень. Затем он взял урну и высыпал прах в воду, которая понесла его поверх камня к морю.

Когда все это было сделано, Заджа опустился на колени в воду и стал ждать. Именно такой конец был предсказан картами.